Неточные совпадения
Около нее появился
мистер Лионель Крэйтон, человек неопределенного возраста, но как будто не старше сорока лет, крепкий, стройный, краснощекий; густые, волнистые волосы на высоколобом черепе серого цвета — точно обесцвечены перекисью водорода,
глаза тоже серые и смотрят на все так напряженно, как это свойственно людям слабого зрения, когда они не решаются надеть очки.
Потом вдруг все стихло, и он увидел еврейскую свадьбу:
мистер Мозес из Луисвилля, еврей очень неприятного вида, венчает Анну с молодым Джоном. Джон с торжествующим видом топчет ногой рюмку, как это делается на еврейской свадьбе, а кругом, надрываясь, все в поту, с вытаращенными
глазами, ирландцы гудят и пищат на скрипицах, и на флейтах, и на пузатых контрабасах… А невдалеке, задумчивый и недоумевающий, стоит Берко и говорит...
Когда пыль, поднятую этой толкотней, пронесло дальше, к площади, знамя опять стояло неподвижно, а под знаменем встал человек с открытой головой, длинными, откинутыми назад волосами и черными сверкающими
глазами южанина. Он был невелик ростом, но возвышался над всею толпой, на своей платформе, и у него был удивительный голос, сразу покрывший говор толпы. Это был
мистер Чарльз Гомперс, знаменитый оратор рабочего союза.
И она начинает читать длинную историю о каком-то
мистере Скрипле и мисс Гордон и после первых двух страниц обращает на меня свои большие добрые
глаза и говорит...
— Это гнусный вздор… потому, потому… знайте же! — произнес
мистер Астлей дрожащим голосом и сверкая
глазами, — знайте же, неблагодарный и недостойный, мелкий и несчастный человек, что я прибыл в Гомбург нарочно, по ее поручению, для того, чтобы увидеть вас, говорить с вами долго и сердечно и передать ей все, — ваши чувства, мысли, надежды и… воспоминания!
— Ты мой верный!..» — и опять клала мне руки свои на плечи, опять в меня всматривалась и продолжала повторять: «Ты меня любишь… любишь… будешь любить?» Я не сводил с нее
глаз; я еще никогда не видал ее в этих припадках нежности и любви; правда, это, конечно, был бред, но… заметив мой страстный взгляд, она вдруг начинала лукаво улыбаться; ни с того ни с сего она вдруг заговаривала о
мистере Астлее.
Мистер Астлей слушал, сидя против меня, неподвижно, не издавая ни слова, ни звука и глядя мне в
глаза; но, когда я заговорил про француза, он вдруг осадил меня и строго спросил: имею ли я право упоминать об этом постороннем обстоятельстве?
Мистер Астлей всегда очень странно задавал вопросы.
— Она больна, — отвечал
мистер Астлей, по-прежнему смотря на меня в упор и не сводя с меня
глаз.
На местах отдыха, в воксале, на музыке или пред фонтаном, он уже непременно останавливается где-нибудь недалеко от нашей скамейки, и, где бы мы ни были, в парке ли, в лесу ли, или на Шлангенберге, — стоит только вскинуть
глазами, посмотреть кругом и непременно где-нибудь, или на ближайшей тропинке, или из-за куста, покажется уголок
мистера Астлея.
Точно молния опалила меня; я стоял и не верил
глазам, не верил ушам! Что же, стало быть, она меня любит! Она пришла ко мне, а не к
мистеру Астлею! Она, одна, девушка, пришла ко мне в комнату, в отели, — стало быть, компрометировала себя всенародно, — и я, я стою перед ней и еще не понимаю!
Мистер Вейль, значительно раскрасневшийся, с подернутыми маслом
глазами, несколько заплетая языком, произнес спич, в котором превозносил русских моряков и провозгласил тост за капитана.
Толстая негритянка, отворившая ему двери, ласково улыбаясь своими большими
глазами, объявила, что мистрис и
мистера нет дома.